Секретная наука Ривербэнка
В истории научных открытий есть немало загадок, остающихся без ответов даже сегодня. Особо же много тумана и неясностей обнаруживается там, где эти загадки связаны с тайнами розенкрейцеров и Бэкона как Шекспира…
Сто лет тому назад, в сентябре 1923 года, известный всем журнал Scientific American опубликовал большую и информативную, однако в целом весьма загадочную статью под названием «Небольшая частная лаборатория» [o1].
Название статьи было подчёркнуто заключено журналом в кавычки, дабы читатели сразу уловили иронию слова «Небольшая». Потому что материал этот рассказывал о Ривербэнкских лабораториях полковника Фабиана, а начинался со строк про «Пятьсот пятьдесят акров [220 гектаров], на которых расположено множество зданий, где работают свыше сотни людей, занятых разнообразными научными исследованиями».
Автор обзорной статьи Остин Лескарбура, как заместитель главного редактора журнала приехавший по приглашению Фабиана из Нью-Йорка в пригород Чикаго, где находилось поместье Ривербэнк, провёл за осмотром лабораторий и их научно-технических работ почти целый день. И в итоге решил, что увидел здесь уже практически всё… [далее процитируем статью]:
Когда же мы высказали это мнение полковнику, он разразился искренним бурным смехом. Потому что, заверил нас Фабиан, реально потребовалось бы не меньше недели, чтобы получить полное представление о масштабах его предприятия.
И в подтверждение своих слов после ужина полковник отвёл нас в такое бунгало, которое в ходе наших экскурсий по пятистам пятидесяти акрам Ривербэнка мы ещё не видели.
В этой лаборатории дела были обставлены как-то особо таинственно. Сотрудники персонала здесь вели себя так, словно древние египетские жрецы, хранящие самые тёмные секреты. Для ещё большего нагнетания таинства, привели симпатичную девушку. Далее нас проводили в небольшую кабину, стенками которой были матово чёрные занавеси. Всё это сильно напоминало нам те психические эксперименты в Нью-Йорке, когда мы после трёх сеансов разоблачили одного из ведущих медиумов.
По команде полковника демонстрация опыта началась. И буквально через несколько минут мы были поражены тем, чему стали свидетелями. Это казалось невероятным, но все же это действительно было, в простых чёрных и белых цветах. Лицом к лицу мы столкнулись здесь с такими фактами, касающимися человеческого организма, которые мы вряд ли осмелились бы предположить при отсутствии столь убедительной демонстрации. Нам было показано, как…
Увы, в данный момент рассказать более мы не можем. Полковник Фабиан заставил нас пообещать, что о природе данного исследования ничего не будет сообщено до тех пор, пока эти эксперименты не продвинутся дальше.
Наука, видите ли, продвигается небыстро. И пока не будут получены желаемые результаты, огласки здесь следует избегать. На это могут уйти недели или месяцы, или даже годы. Публике, однако, придётся подождать, пока учёные не достигнут своей цели.
Так что в Ривербэнке под покровом тайны ныне делаются воистину большие и поразительные вещи.
И это именно такая работа, проводимая таким институтом, которая в течение ближайших нескольких лет откроет нам новые научные чудеса. Мы узнаем о человеческом теле больше, чем когда-либо прежде; мы добудем у природы такие секреты, о которых прежде даже не подозревали. Скорее всего, начнётся новая эпоха…
На столь интересном месте цитирование журнала Scientific American пора прервать. Ибо самое время уточнить, что же тут стало известно в последующие годы об этих давних и очень мало кому известных секретных экспериментах в Ривербэнкских лабораториях Фабиана.
Уточнить данный момент оказывается довольно просто по той причине, что далее всю эту тему окутала ещё более плотная пелена молчания и тайны. Так что и поныне, целое столетие спустя, неизвестным на данный счёт остаётся по сути дела всё…
Причём в сокрытии этой тайны почему-то активно участвуют даже такие учёные, которые и сами явно не в курсе, о чём там шла речь в статье Остина Лескарбуры… Например, в конце 1990-х годов один из нынешних учёных-акустиков Ривербэнкских лабораторий, написавший целую монографию о колоритной истории этого заведения [o2], довольно неуклюже попытался объяснить данный эпизод в своей книге так:
Любопытство ваше, наверное, распалилось? Но то, что увидел там Лескарбура, на самом деле было лишь девушкой, стоявшей позади экрана рентгеновского аппарата, да теми снимками, которые им делались…
Выдвигая подобное «как бы объяснение», этот автор не смог предоставить – помимо своего предположения – абсолютно никаких фактов или документов для его подкрепления. Достоверные факты, однако, здесь выглядят так.
Для начала следует напомнить, что необычные снимки, получаемые с помощью просвечивания тела человека новыми «икс-лучами», учёные-исследователи начали получать примерно за тридцать лет до описываемых событий, в середине 1890-х. В 1901 году Вильгельм Рентген за это изобретение был удостоен самой первой Нобелевской премии по физике, причём тогда же столь полезную технологию начали активно внедрять в медицине. Иначе говоря, к 1923 году просвечивание тела рентгеновским излучением уже давно было не новейшим «чудом науки», а общеизвестной технологией с освоенной на практике аппаратурой.
Если же внимательно вчитаться в строки Лескарбуры, описывающие «секретный опыт» , то там вполне ясно и отчётливо говорится о таких удивительных особенностях человеческого организма, которые не только не имеют объяснения, но и вообще науке неизвестны. Более того, полное их открытие и освоение, по мнению обозревателя, означало бы для человечества начало новой эпохи…
Упоминание автором в контексте интересного опыта «разоблачённых нами недавно психических экспериментов с медиумами» также выглядит здесь далеко не случайным. Наряду с Остином Лескарбурой, другим заместителем главного редактора Scientific American в тот период был некто Мэлколм Бёрд. Не только учёный-математик и автор монографии о теориях относительности и гравитации Эйнштейна [o3], но также активный член Американского Общества Психических Исследований.
На рубеже XIX-XX веков, можно напомнить, научное изучение медиумизма, а также прочих парапсихологических и оккультных феноменов ещё не было принято строго засекречивать, а многие серьёзные учёные, соответственно, отнюдь не считали свои исследования этого дела чем-то постыдным и неподобающим [o4][i1] . Что же касается конкретно М. Бёрда, то он, помимо личного участия в подобного рода исследованиях в качестве «представителя науки», как редактор-обозреватель курировал регулярные в ту пору публикации журнала на данную тему.
Ещё одной важной чертой столь примечательной статьи Scientific American о Ривербэнке является то, что на страницах конкретно этого выпуска было трижды сделано обещание продолжить рассказ об интереснейших научных исследованиях Лабораторий Фабиана в следующих номерах журнала. Это было обещано во вводной статье редакции с обзором материалов номера. Обещано в специальной врезке редактора, открывающей статью Лескарбуры. И обещано, наконец, в тексте собственно статьи о «небольшом» научно-исследовательском институте Фабиана.
В последующие месяцы, однако, вместо статей с новыми подробностями об удивительных работах в Ривербэнкских лабораториях, начали происходить существенные перемены в составе редакционной коллегии журнала. Для наглядного сравнения, скажем, в сентябре 1923, на момент выхода статьи, редакцию возглавляли три таких человека: Дж. Бернард Уокер, как главный редактор; Остин Лескарбура и Мэлколм Бёрд, как два его заместителя.
К лету же 1925 года руководство редакции стало выглядеть в корне иначе. Президент компании Орсон Д. Манн стал по совместительству главным редактором и издателем; прошлый главред Дж. Б. Уокер стал именоваться «почётным редактором», ну а два его недавних зама, О. Лескарбура и М. Бёрд, просто исчезли из состава Editorial Staff полностью.
Аккуратности ради следует уточнить, что и в этом – уже радикально обновлённом – составе редколлегия журнала ещё два года спустя, в 1927, всё же опубликовала давным-давно обещанный материал про Ривербэнкские лаборатории. Но в статье той [o5], однако, уже не было абсолютно ничего «про поразительное и загадочное», поскольку она была целиком и полностью посвящена делам вполне обыденным. А именно, тонко настроенным камертонам, изготовляемым местной Акустической лабораторией…
Ещё раз – теперь уже напоследок – возвращаясь к особо интересной для нас публикации Scientific American за сентябрь 1923 года, осталось подчеркнуть вот какой весьма примечательный там момент. В реально большом обзорном материале Остина Лескарбуры, осветившем самые разные направления работ в Ривербэнкских лабораториях, нет ни единой строчки ни про собственный Департамент шифров Фабиана, ни про его масштабные работы вокруг дешифрования бэконовского двухлитерного шифра, ни про Фрэнсиса Бэкона как автора шекспировских произведений.
Это полное умолчание важных фактов о Ривербэнке выглядит особенно странным на фоне того, что именно в тот период – с 1921 по 1923 годы – во Франции был опубликован целый ряд резонансных статей генерала Франсуа Картье на тему «Загадки Бэкона-Шекспира» как «Проблема криптографии и истории» [o6][i2]. Франсуа Картье в годы Первой мировой войны возглавлял криптослужбу Франции, а все его его послевоенные – реально сенсационные – крипто-исторические исследования, что генерал неоднократно подчёркивал, были выстроены на основе документов и материалов, полученных из США от полковника Фабиана и его Департамента шифров в Ривербэнке…
Нет никаких сомнений, что Остин Лескарбура (имевший не только тесные родственные связи с Францией, но и Орден Академических пальм – почётную французскую награду за заслуги в области образования и науки) наверняка был в курсе всей этой истории. Однако свою осведомлённость он обозначил в статье о Ривербэнке лишь таким замысловатым пассажем в самом конце материала:
Было бы неправильно завершить этот рассказ о лабораториях Ривербэнка без небольшого очерка о самом полковнике Джордже Фабиане, хотя нам и было сказано, что описывать нужно Лаборатории, а о нём упоминать не следует.
[ ... ] В заключение, по секрету, мы можем добавить, что у полковника есть необычное хобби — криптография, или составление и дешифрование кодов.
Он собрал воедино и изучил всё, что было доступно по этому предмету. Он делал свои собственные коды и анализировал шифры чужие, чтобы понять их важность. Он расшифровал множество старинных зашифрованных работ, таких как некоторые из сочинений знаменитого, жившего давным-давно [монаха 13 столетия] Роджера Бэкона.
По правде говоря, полковник Фабиан считается ныне одним из ведущих криптографов в мире. Во время Мировой войны он в звании полковника служил в нашей армии и руководил в Ривербэнке специальной школой, где офицеров войск связи обучали криптографии.
Такие награды, как [французский] орден Почетного легиона, [японский] орден Восходящего солнца, другие подобные знаки отличия, а также редкие свидетельства признательности от нашего собственного правительства свидетельствуют о достижениях полковника в этом необычном хобби. И на этом мы подходим к завершению истории о замечательном человеке и его замечательных идеях, нашедших воплощение в замечательном институте.
Людям, действительно сведущим в истории криптографии, документально и наверняка известно, что «полковник» Фабиан на самом деле никогда не служил в армии (а свой почётный военный чин получил в знак признательности от губернатора штата Иллинойс). Столь же достоверно известно и то, что Фабиан, будучи реально очень талантливым менеджером, вовсе не занимался сам вскрытием шифров и обучением криптографов, предпочитая отыскивать и нанимать для этого действительно способных людей.
Иначе говоря, неназываемый в статье источник-дезинформатор, описавший Лескарбуре полковника Фабиана как «одного из ведущих в мире криптографов», совершенно определённо говорил журналисту заведомую неправду. Зачем это делалось, сегодня вряд ли кто нам расскажет. Но важно отметить, что полтора года спустя совсем в другом журнале совсем другой журналист не только повторит ту же самую неправду по сути дословно, но и распишет выдающиеся криптографические заслуги полковника Фабиана куда более подробно…
В январском, 1925-го года выпуске The American Magazine, имевшем репутацию издания серьёзных журналистских расследований, была опубликована статья, целиком посвящённая Фабиану и озаглавленная так: «Он разгадывает тайны зашифрованного письма» [o7].
Автор статьи Джон Киддер Родс честно признаётся, что ничего не смыслит в криптографии, но со слов неназываемого сведущего источника представляет читателям своего героя так:
Полковник Джордж Фабиан родился в Бостоне пятьдесят семь лет назад. Когда он стал хлопковым промышленником и искал подходящий код для засекречивания деловой переписки, Фабиан начал изучать криптографию. Ныне во всем мире насчитывается не более двадцати специалистов-криптографов его уровня. [ ... ]
[Накануне вступления США в Мировую войну] Правительству для борьбы со шпионами и предателями было необходимо выяснить содержание перехватываемых зашифрованных посланий. Полковник Фабиан был единственным на всю страну человеком, способным предоставить в этом деле помощь необходимого качества. Таким образом, большинство из тех людей, кто делал реальную работу по вскрытию вражеских сообщений, получали надлежащее обучение под руководством Фабиана.
Полковник Джордж Фабиан, в Лабораториях которого (Женева, штат Иллинойс) занимались этой работой, знает о шифрах больше, чем кто-либо ещё в Соединённых Штатах. Во всём мире насчитывается не более двадцати великих экспертов по шифрам – их называют криптоаналитиками, – и среди них полковник Фабиан один из самых выдающихся!
Ривербэнкские лаборатории – это экстраординарно интересное место, полностью сосредоточенное на научных исследованиях, главным образом, в областях физики и медицины. В последние годы здесь сделаны научные открытия далеко простирающейся важности. Криптография же – это лишь одна из сторон интересов полковника Фабиана…
На этом месте цитирование рассказа о «самом выдающемся из великих экспертов по шифрам» желательно прервать, чтобы ещё раз подчеркнуть важный нюанс. По прочтении данного текста в целом так и остаётся совершенно неясным, кто же снабжал журналиста всей этой (дез)информацией о криптографических талантах Фабиана. Ибо единственный человек, с которым Джон Родс обсуждает в статье шифры и их вскрытие – это сам полковник Фабиан.
Когда же журналист переходит к цитированию высказываний полковника, очень уверенный тон и солидность которых должны как бы дополнительно подкреплять первичный портрет этого «великого эксперта» (а на самом деле проявляют суть человека, старающегося казаться не тем, кто он есть), начинают закрадываться подозрения. Сильные подозрения, что первоисточником вообще всех сведений о криптографических талантах Фабиана и был исключительно он один…
Так это или нет, проверить сегодня уже вряд ли возможно. Да и не это тут важно. Куда важнее, что приводимые далее высказывания Фабиана отчётливо дают представление о двух важных вещах. Во-первых, о ценности дешифрованных исторических документов, сто лет назад собранных в Ривербэнке. И во-вторых, о том, почему эти документы так и остаются неизвестными для науки и человечества вплоть до нынешних дней…
Итак, воспроизведём здесь фрагменты того, что говорил полковник Фабиан в беседах с журналистом Родсом [добавляя в скобках подобающие комментарии-примечания переводчика (ПП) относительно сути сказанного и выделяя жирным шрифтом особо важные моменты]:
Пока что я не видел ни одного шифра, который нельзя было бы вскрыть, затратив достаточное количество работы. То, что запер один человеческий ум, другой способен отпереть! [ПП: На самом деле это не так. Шифр Вернама уже был изобретён, причём Фабиан определённо знал о его существовании. Но то ли не понял, то ли не поверил в его принципиальную невскрываемость при грамотном использовании.]
...
Одна из моих ассистенток, мисс Кора Йенсен, обладает гигантскими практическими познаниями в области шифров и способов их вскрытия. [ПП: Фабиан умышленно не упоминает ни словом своих бывших специалистов Фридмана и Пауэлла [i3], начинавших с шифра Бэкона, затем сделавших весьма успешную карьеру в области военной криптографии, после войны вернувшихся было в Ривербэнк, но по разным причинам там не задержавшихся.]
...
У Бэкона были сильные причины не раскрывать свой собственный метод шифрования. И потому на протяжении трёх с лишним сотен лет его зашифрованные послания оставались сокрытыми как в книгах, написанных им, так и во многих других книгах, про которые никогда не думали, что и они написаны Бэконом. Это раскрытие тайн поразительного характера.
Конечно же, Бэкон не делал это всё в одиночку. У него были амануензисы (помощники) и секретари. [ПП: Употребление Фабианом специфического старинного термина Amanuenses, которым в период средневековья именовали людей, записывавших слова визионеров, находившихся в трансовом состоянии, представляется здесь далеко не случайным. И связанным с деятельностью тайного общества розенкрейцеров, о чём чуть далее.]
...
[Чтобы всё это дешифровать, потребовались огромные затраты сил и времени] Я говорю о терпении! В работах по зашифрованию посланий, подчеркнём в первую очередь, было определённо не больше труда, чем в работах по их дешифрованию спустя все эти годы. Мы затратили на это тридцать лет, только подумайте. И теперь здесь у нас есть пачки и пачки зашифрованных посланий Бэкона! Вся заслуга в их дешифровании по праву принадлежит г-же Элизабет Уэллс Гэллап. [ПП: Важнейший нюанс сказанного здесь в том, что далеко не все из дешифрованных Гэллап материалов были опубликованы. В частности, достоверно известно, что Фабиан занимался воспроизведением «розекрейцерских» опытов, описанных в зашифрованных посланиях. Однако все эти описания сохранялись в секрете, пока не пропали после смерти Фабиана.]
...
Только не втягивайте меня ни в какие дискуссии о том, кто написал шекспировские пьесы! (решительно предупредил меня полковник Фабиан) Я не знаю, написал ли их Бэкон или же нет, и мне до этого нет никакого дела. Но как криптоаналитика, в действительности меня интересуют зашифрованные послания, где бы я их ни находил. [ПП: В начале 1920-х годов появилась новая «оксфордианская» версия об Эдварде де Вере, 17-м графе Оксфорде, как о подлинном авторе шекспировских поизведений. Новая альтернатива Бэкону быстро получила мощный пиар, обрела кучу поклонников среди известных людей, однако Фабиан был твёрдо – и совершенно справедливо – уверен, что криптографические аргументы тут намного сильнее любых домыслов. Одновременно в этих словах можно уловить сомнения Фабиана в том, что Бэкон был единственным автором.]
...
Мы доказали верность множества разных утверждений в тайных посланиях Бэкона, причём доказали это множеством разных способов. Например, в одном из зашифрованных фрагментов сказано о панели в стене, которую можно сдвигать, когда нажата секретная пружина, благодаря чему за панелью откроется ниша, в которой будут найдены определённые документы. Эти инструкции, предоставленные Бэконом, мы послали в Англию. Они обнаружили, что это здание всё ещё существует; и та стена, и панель, и секретная пружина – всё это было там, где по его словам они и должны были быть! [ПП: Аккуратности ради здесь следует уточнить, что инструкции о поиске ниши зашифровал бэконовским шифром уже не Бэкон, а его секретарь Уильям Роули. А нашла нишу сама Гэллап, приехав из США в Лондон. Суть собственно факта это, однако, ничуть не меняет.]
Завершив прямое цитирование полковника Фабиана, для полноты картины осталось привести самый последний абзац из статьи Родса, где государственная важность работ этого выдающегося человека подчёркнута такими финальными штрихами:
Кабинет Фабиана в лабораторном здании имеет весьма специфические окна, размером и формой похожие на корабельные иллюминаторы. Они сохранились ещё со времён недавней войны, когда он занимался тут работами, жизненно важными для правительства, отчего была опасность, что какой-нибудь иностранный агент попытается застрелить его через окно. Ныне, в мирные времена, клиентами полковника являются, главным образом, правительственные департаменты, такие как Военно-Морские Силы, Армия и Министерство юстиции…
Для людей, внимательно прочитавших две процитированные статьи столетней давности, там имеется вполне достаточно указателей на то, что полковник Фабиан не только любил всячески подчёркивать высокую научную значимость своих работ, но и постоянно окружал их завесами тайны и секретности.
И эта же секретность, что трудно не заметить, в конечном счёте стала и главной причиной нынешнего полного забвения практически всех из его действительно неординарных научных затей.
Трудно сказать, насколько сильно повлияли на это забвение радикальные перемены в составе редколлегии Scientific American и сопутствующая резкая потеря интереса к удивительным делам в Ривербэнке со стороны популярного журнала. Но совершенно точно можно утверждать, что ни в статье Scientific American, ни в примыкающей к ней по времени и по теме статье American Magazine, нигде там нет ни единого упоминания о розенкрейцерах и их научно-магических опытах.
Ныне, однако, в воспоминаниях ветеранов-сотрудников Ривербэнка обнаруживается достаточно документальных свидетельств [i4] тому, что секретным воспроизведением именно этих опытов и занимались учёные Фабиана в его лабораториях. В частности, Кора Йенсен, упомянутая выше криптографическая ассистентка Фабиана, впоследствии ставшая секретарём Ривербэнкских лабораторий, оставила такие воспоминания [o2]:
Хотя поначалу полковник полагал, что пьесы Шекспира были произведениями Фрэнсиса Бэкона, далее, по масштабам применения бэконовского двухлитерного шифра в книгах таких авторов Елизаветинской эпохи, как Шекспир, Бэкон, Марло и Спенсер, он пришёл к убеждению, что тайные послания того периода были работой Общества Розенкрейцеров. […] Это общество контролировало в те времена все печатные станки. Поэтому полковник считал, что всё, напечатанное под их эгидой, имело скрытый смысл, известный только тем, кто мог дешифровать их код.
Ныне, когда историки вспоминают о Ривербэнкских лабораториях Фабиана, то чаще всего их именуют первым из частных научно-исследовательских институтов в истории США. Но вот о том, что это был самый первый из таких частных НИИ, где не только тесно переплелись интересы государственных спецслужб и оккультно-мистические тайны секретных обществ, но и вообще рождался, по сути, феномен «секретной науки», развивающейся отдельно и в тайне от науки официальной, – об этом всём в контексте Ривербэнка не пишут практически ничего.
Начать же углублённое разбирательство в столь интересной теме удобно с цитирования работы весьма и весьма давней…
Двести лет тому назад, в январе 1824 года, известный (существующий и поныне) британский журнал London Magazine опубликовал большую и информативную статью под названием «Историко-критическое исследование происхождения розенкрейцеров и франкмасонов» [o8].
Автором этой работы был Томас де Куинси, знаменитый в своё время писатель, эссеист и журналист, более всего прославившийся в истории литературы как активный пропагандист наркотических галлюцинаций-путешествий. Прочие заметные произведения де Куинси вполне позволяют навешивать на него бирки ярого империалиста, расиста, сексиста и всякие прочие нехорошие ярлыки.
Но при всём этом де Куинси обладал широчайшей эрудицией, очень бойко и складно писал, умело оперировал логикой и фактами, отчего и в итоге у него регулярно появлялись хорошо проработанные эссе на самые разнообразные темы. Особо же интересная для нас работа об истории примерно одновременного возникновения розенкрейцеров и масонов примечательна тем, что это первое, вероятно, серьёзное исследование данной темы на английском языке.
Здесь не будет, конечно же, никаких попыток критического анализа этого эссе или сравнения его аргументов с документами и фактами, известными сегодня. Взгляды и объём знаний современной науки, естественно, сильно отличаются от тех доводов и сведений, которыми располагал де Куинси два столетия назад.
Но одну очень важную цитату из эссе, формулирующую в понимании де Куинси суть различий между специфическими подходами к науке у экзотериков-розенкрейцеров и эзотериков-масонов (а потому нередко вспоминаемую и сегодня), здесь привести будет определённо полезно:
Как правило, исходное франкмасонство с безразличием относилось ко всем светским наукам и всем их экзотерическим (внешним) знаниям о природе. Оно занималось другой, тайной мудростью, в которую могли стать посвящёнными как люди учёные, так и несведущие в светских науках. Так что, фактически, те экзотерики, во главе которых стоял Бэкон и которые впоследствии создали Лондонское королевское общество (британскую академию наук), были партией-антагонистом для тех теософов, каббалистов и алхимиков, во главе которых стоял Фладд и от которых произошло франкмасонство.
О том, что государство США изначально создавалось под сильным влиянием масонов, знают, наверное, все, кто хотя бы минимально интересовался данной темой. Столь же достоверно известно и о том, что с первых лет государства и вплоть до 1970-х годов открытыми членами масонства были полтора десятка президентов США, а не поддающееся учёту число людей из высшей политической элиты страны и поныне состоит в членах тайно-оккультных обществ вроде масонских лож или «Череп и кости» [i5].
О том, что подобные тайные общества естественным образом предоставляют основу для структур Глубокого Государства, неподотчётного вообще никому, ныне уже опубликовано множество аналитических книг. О том, что Глубокое Государство уже давно и активно вовлечено в тайные оккультно-научные исследования, объединяющие в себе традиции франкмасонов и розенкрейцеров, серьёзных исследований почти нет. Просто по причине сильных засекречиваний темы.
Косвенные признаки этой деятельности, однако, время от времени просачиваются в прессу в виде, скажем, логотипов секретных государственных проектов. Вроде сравнительно недавнего проекта DARPA под названием «Тотальная информационная осведомлённость» [i6]. Логотип которого выразительно объединил в себе типично масонские символы пирамиды и «всевидящего ока» с бэконовским девизом «Знание это сила» (Scientia Est Potentia).
Для нас, впрочем, здесь особо интересны не современные разведывательно-инфотехнологические затеи спецслужб, а история возрождения секретных научно-оккультных исследований. Начало чему было положено в Ривербэнкских лабораториях Фабиана, сумевшего превратить магическую науку Бэкона и розенкрейцеров в её, по сути дела, полную противоположность.
Ибо Бэкон мечтал о такой «незримой коллегии» учёных, которая светом добываемых ими знаний будет освещать для человечества самые сокровенные тайны природы. В итоге же из этой затеи – и с прямой подачи Фабиана – получилась «незримая секретная наука», накапливающая ценные знания с неизвестными целями и неизвестно для кого. Но совершенно точно не для блага всего человечества… [i7]
Дополнительное чтение
[i1] Путь Клиффорда; Остроградский – Воеводский, или То, о чём не говорят
[i2] Генерал Картье и Тайная автобиография Фрэнсиса Бэкона
[i3] Подсказки АНБ для загадок шекспироведения
[i5] Перекрестки и параллели истории: Череп и Кости
[i6] DARPA: сюрпризы и не-произносимое
[i7] Преступление размышления, или Наш человек в Стэнфорде
Основные источники
[o1] «A Small Private Laboratory». By Austin C. Lescarboura. Scientific American, September 1923, pp. 154, 155, 201, 203, 204
[o2] John W. Kopec, The Sabines at Riverbank: Their Role in the Science of Architectural Acoustics (1997) Woodbury, N.Y.: Acoustical Society of America
[o3] Malcolm Bird. Einstein’s Theories of Relativity and Gravitation (1922) New York: Scientific American Pub. Co.
[o4] Richard Noakes. Physics and Psychics: the Occult and the Sciences in Modern Britain (2019) Cambridge University Press
[o5] Yardsticks of Sound. By Austin C. Lescarboura. Scientific American, May 1927, pp 324-326
[o6] Cartier, François (Général), “Un problème de Cryptographie et d’histoire,” Mercure de France: (1921) No. 563, No. 568; “Le mystère Bacon-Shakespeare un document nouveau,” Mercure de France (1922) No. 581, No. 582, (1923) No. 591
[o7] He Solves the Secrets of Cipher Writing, by John Kidder Rhodes. The American Magazine, 99 (January, 1925), pp. 37-39, 60, 62.
[o8] Thomas De Quincey. Historico-Critical Inquiry into the Origin of the Rosicrucians and the Free-Masons. London Magazine, January 1824