Лондонские шлюхи на Троянской войне: факты и документы [часть 3 из 3]

23 July 2024 | Read in English | Source at kiwi arXiv

Финал расследования проблем и загадок вокруг пьесы Шекспира «Троил и Крессида». Где вместе с отысканием ответов становится ясна и общая причина большинства проблем. Причина лишь в том, что автором данного произведения (как и прочих шекспировских текстов) принято считать совершенно не того человека.

На всех предыдущих этапах разбирательства с загадками самой «проблемной» из пьес Шекспира, мы опирались для продвижения на подсказки историков АНБ США. Теперь же — для подобающего завершения данной ветви литературно-шпионских расследований — оказывается вполне достаточно тех фактов и документов, что в изобилии собраны собственными силами учёных шекспироведов.

Все эти свидетельства, правда, довольно плохо сопрягаются или же не стыкуются совсем никак с достоверными фактами из биографии Шекспира. Но здесь, как обычно, приходят на помощь пояснения лично от Фрэнсиса Бэкона, обнаруженные и расшифрованные в книгах XVI-XVII веков благодаря Элизабет Гэллап.

Формулируя ту же самую суть чуть иначе, можно сказать и так. Чем больше фактов набирается у науки об авторе шекспировских произведений, тем труднее к ним пристегнуть личность Уильяма Шекспира. И одновременно из тех же самых фактов всё более отчётливо проступает личность Фрэнсиса Бэкона.

В контексте же нашего расследования верность этого общего утверждения особенно удобно продемонстрировать на конкретном примере. С опорой на документы и факты показав, каким образом проститутки Лондона (они же «Винчестерские гусыни») загадочно оказались в тексте шекспировской пьесы о Троянской войне.

Озадачивающее упоминание винчестерских гусынь, можно напомнить, происходит в самом конце пьесы «Троил и Крессида». Где сводник Пандар в своём финальном монологе обращается не просто к зрителям спектакля, а к присутствующим в аудитории сутенёрам, проституткам и прочим «братьям-сестрам, торгующим человеческой плотью» и страдающим от венерических заболеваний.

Весь этот престранный, насмешливо-оскорбительный для зрителей монолог Пандара не только абсолютно выпадает из пьесы о событиях Троянской войны, но и оставляет за собой труднейшие вопросы для литературоведов. Как это понимать? Зачем автор придумал для финала «трагедии» по всему, казалось бы, неподобающий здесь эпилог?

Мало сказать, что общепризнанных ответов для таких вопросов у современной науки нет. В дополнение к этой загадке истории сразу же всплывает и другая очевидная проблема – о глубоко неясной жанровой принадлежности пьесы. Трагедия ли это – или же всё-таки комедия?

Ибо шекспироведам прекрасно известно, что в книге с первой публикацией «Троила и Крессиды» в 1609 году (при жизни Шекспира) имелось такое предисловие:

Перед тобой, читатель, новая пьеса, не затрёпанная исполнением на сцене, не замызганная аплодисментами черни, зато с полными пригоршнями комизма. Она родилась в уме того, кто никогда не писал комедий попусту… Из всех его комедий эта — самая остроумная.

Нигде в тексте предисловия к первому изданию нет ни малейшего намёка на то, что это «трагедия». Однако, полтора десятка лет спустя, при подготовке Первого Фолио Шекспира в 1623 (через семь лет после смерти Шекспира), пьеса «Троил и Крессида» была помещена в раздел Трагедии. Но почему? Кто так решил?

Общепризнанного в науке ответа и для этой загадки, ясное дело, нет.

У учёных-шекспироведов имеются, конечно же, на данный счёт разнообразные правдоподобные объяснения. Но коль скоро объяснения выдвигаются тут различные и далеко не во всём согласующиеся друг с другом, мы выберем из них наиболее убедительное. Ибо опирается оно не на чьи-то домыслы и предположения, а на твёрдую документальную базу.

Под убедительным массивом документов и свидетельств здесь подразумеваются имеющиеся у историков архивы и публикации, связанные с деятельностью лондонских юридических корпораций, известных как Судебные Инны (Inns of Court). Именно в этих документах, как ни странно, отыскиваются не только ключи к ответам для загадок «Троила и Крессиды», но и нечто более существенное. Ключ к тайне личности подлинного автора шекспировских текстов.

В сердцевине весьма своеобразного устройства судебно-правовой системы Великобритании (сохраняющейся со средневековья до наших дней) находятся четыре юридических корпорации: Грейс-Инн, Иннер-Темпл, Линкольн-Инн и Миддл-Темпл.

Во времена, когда в Англии было всего два университета, Кембридж и Оксфорд, Судебные Инны именовались «Третьим университетом». Любой молодой человек, желавший заняться адвокатской практикой, должен был стать членом одного из Судебных Иннов. Где не только получал юридическое образование и начальную практику в качестве помощника опытного адвоката, но также постоянно участвовал в специфической социальной жизни юридической корпорации.

Одним из особо интересных для нас аспектов этой социальной жизни были так называемые Inns of Court Revels, что на русский язык по традиции переводят как «Рождественские торжества», однако в действительности это было нечто иное. Существенно иное. Хотя и действительно с празднованием Рождества в середине.

Начать следует с того, что название Revels происходит от латинского Rebellare, дословно означающего «бунт, восстание». Имевшие немало общего с зимним праздником сатурналий в Древнем Риме, английские Revels также служили своеобразным механизмом для снятия социального напряжения. Когда слуги и господа на время менялись ролями, рабы одевались в господские одежды, а их господа как бы поступали им в услужение.

Поскольку изначально дохристианский праздник приходился на период Рождества, в нём своеобразно переплетались языческие и христианские обряды. А присущие празднованию Revels веселье и танцы, пирушки и розыгрыши были настолько популярны во всех социальных слоях, что при дворе английских королей даже была специальная должность распорядителя, Master of the Revels.

С других, менее аристократических сторон, рождественские гуляния причудливо сливались с другими церковными и народными праздниками вроде «дня дураков», когда избирался «Владыка бесчинств» (Lord of Misrule) и начинались всяческие развесёлые безобразия, сопровождаемые, естественно, пьянством и распутством.

Короче говоря, конкретно интересующие нас – и весьма продолжительные по времени – празднования «корпораций юристов», Inns of Court Revels, разнообразные мероприятия которых начинались в первых числах ноября и заканчивались в первых числах февраля, были чрезвычайно интересным феноменом в культурной жизни Англии XVI-XVII веков.

Ибо здесь в один долгий праздник соединялись не только балы, банкеты и представления в стиле королевского двора, но и безудержные пьяные бесчинства в духе «дня дураков». (Специфический дух современных «корпоративов», как можно видеть, имеет весьма и весьма глубокие исторические корни.)

Для историков же литературы и театра эти рождественские празднества юристов особо интересны тем, что именно здесь происходили первые показы целого ряда знаменитых шекспировских комедий. Начиная с самой первой «Комедии ошибок» в декабре 1594.

Более того, некоторые литературоведы, сведущие в тонкостях юридического языка и в особенностях судебных коллизий, характерных для пьес Шекспира, с уверенностью утверждают и доказывают, что пьесы эти и написаны были специально для представления на корпоративах Inns of Court Revels. Далеко не все из шекспироведов, конечно же, с этим согласны, но не это тут самое важное.

Намного важнее тот факт, что заметная роль Судебных Иннов как в театральной жизни Лондона, так и в росте популярности шекспировских пьес у публики, давно уже считается общепризнанной. Но при более глубоком погружении в тему, однако, тут обнаруживается весьма примечательная проблема.

Практически все биографы Шекспира, достоверно зная о фактах многократных постановок шекспировских пьес в Судебных Иннах, выводят отсюда как самоочевидное утверждение о том, что исполняла там эти пьесы труппа «Слуги лорда-камергера». То есть театра, в котором служил Шекспир, где он был пайщиком и где игрались шекспировские пьесы.

Сохранившиеся с тех времён архивные документы Судебных Иннов, однако, свидетельствуют, что ничего подобного в действительности быть не могло. Ибо в те времена как руководство университетов, Кембриджа и Оксфорда, так и руководство юридических Иннов, аналогично, по целому ряду причин категорически не допускало на свои мероприятия профессиональные труппы актёров. А все театральные пьесы ставились там собственными силами.

В частности, сохранившиеся финансовые документы тех юридических корпораций, где шекспировские пьесы игрались определённо и неоднократно, свидетельствуют о таком факте. В период с начала 1590-х (когда имя Шекспира стало связано с театром) и вплоть до 1613 (когда Шекспир полностью завершил все дела в Лондоне и уехал в Стратфорд) в Судебных Иннах ни разу не платили ни профессиональным театральным труппам за спектакли, ни драматургам за их пьесы. [o1]

И при этом есть масса свидетельств, что все подобные вещи делались актёрами-любителями корпораций и их собственными авторами. Из стен Судебных Иннов, кстати, вышло со временем немало известных английских драматургов. Вот только Шекспир к их числу абсолютно точно не принадлежал.

Более того, о весьма специфических обстоятельствах, при которых в Грейс-Инн происходила рождественская премьера «Комедии ошибок», самой первой, как считается, среди комедийных шекспировских пьес, сохранился подробнейший отчёт. Точнее говоря, этот шуточный памфлет под названием Gesta Grayorum («Деяния грейонцев») в деталях описывает массу самых разных затей и забав адвокатов в ходе их корпоративного празднования Рождества 1594/95 гг. [o2]

В памфлете «Геста Грайорум», в отличие от финансовых документов Иннов, подробно зафиксировано, в какой именно день в Грейс-Инн играли пьесу «Комедия ошибок» – 28 декабря 1594. Согласно же документам королевского двора, именно в этот день «слуги лорда-камергера», включая Шекспира, играли другой спектакль лично для королевы Елизаветы и её придворных…

Самое же любопытное, что в Грейс-Инн главным продюсером (как сказали бы сейчас) всех праздничных мероприятий был юрист по имени Фрэнсис Бэкон. Не просто постоянный член корпорации, но именно в тот период ещё и заместитель Казначея (выборного главы) Грейс-Инн. Руководивший организацией мероприятий, писавший речи для участников, а также – по давно бытующему среди специалистов мнению – ещё и автор памфлета «Геста Грайорум». Новые компьютерные методы текстологического анализа, кстати, факт бэконовского авторства подтвердили ныне математически и с высокой степенью достоверности. [o1]

Вспоминая же общую тему нашего расследования, особо примечательным аспектом текста «Геста Грайорум» является свидетельство об участии лондонских проституток – в качестве «приглашённых гостей» – в закрытых корпоративах Inns of Court Revels (где в прочие дни обитали исключительно мужчины, причём по преимуществу в возрасте около 30 лет).

Шекспироведами, тщательно изучающими любые тексты елизаветинской эпохи, так или иначе связанные с творчеством Великого Барда, выявлен факт отчётливых соответствий между содержанием Gesta Grayorum и деталями пьесы «Комедия ошибок». Что свидетельствует о написании данной пьесы специально для корпоратива юристов и приглашённых на их праздник гостей.

В частности, одной из неглавных героинь пьесы является куртизанка, а финальная сцена комедии, заканчивающаяся приглашением всех на банкет, происходит в некоем женском монастыре и при активном участии его настоятельницы-аббатисы.

Фрагмент карты Лондона эпохи Тюдоров. В левом нижнем углу Грейс-Инн, в правом верхнем углу монастырь Кларкенуэлл.

В шутливом же тексте Gesta Grayorum, когда перечисляются почётные гости мероприятия, третьей по списку идёт некая аббатиса Люси Негро (Lucy Negro), настоятельница женского монастыря Кларкенуэлл, приглашённая для проведения «ночной службы» и для предоставления хора монахинь с горящей лампадой (burning lamp) и распеванием Placebo (понравлюсь тебе) джентльменам из личных покоев Принца (т. е. Владыки бесчинств)…

Согласно свидетельству авторитетного историко-лингвистического исследования «Словарь Шекспира» [o3], в елизаветинские времена слово «burning» одним из значений имело «заражение венерическим заболеванием», а эвфемизмом «light» или «lamp» именовали распутную женщину.

Что же касается собственно важной гостьи, «аббатисы Люси Негро», то про эту весьма известную когда-то в Лондоне даму полусвета ныне имеется целая исследовательская книга «Шекспир среди куртизанок. Проституция, литература и драма» [o4]. Формулируя аккуратнее, книга посвящена не только этой даме, конечно, а более широкой теме – о роли жриц любви и об их влиянии на литературу и театр Ренессанса в Англии и Италии XVI-XVII вв.

В трёх же последних главах книги, целиком посвящённых лондонским куртизанкам и публичным домам во времена Шекспира и Бэкона, мадам Люси Негро – также известная как Чёрная Люси и Люси Морган – занимает одно из центральных мест. Не только как владелица популярного борделя Кларкенуэлла, располагавшегося по соседству с Судебными Иннами в здании бывшего женского монастыря. Но также, как регулярная посетительница театральных премьер и близкая знакомая Филипа Хенслоу, известного театрального антрепренера, оставившего для современных историков театра ценнейшие дневниковые записи (где ни разу не упоминается имя Шекспира, что интересно).

На основании дневников Хенслоу, имеющих записи о его многократных обедах в компании мадам Люси, а также с опорой на множество других документов эпохи с крупицами фактов о биографии этой выдающейся дамы, автор книги Дункан Солкелд делает весьма интересные выводы. Суть которых не только в том, что Чёрная Люси была негритянкой (начинавшей карьеру как танцовщица при дворе Елизаветы и имевшая в гардеробе платья, подаренные королевой), но и – самое главное – именно она была загадочной Dark Lady (Смуглой Леди), которой посвящён целый ряд сонетов Шекспира.

У других шекспироведов, естественно, есть множество других гипотез и иных претенденток на данную роль. Но здесь, для целей нашего расследования важны не столько конкурирующие гипотезы, сколько собственно факты. Среди которых можно упомянуть такие.

Результаты компьютерного анализа текстов свидетельствуют, что сонеты Шекспира со 127-го по 154-й (где Тёмная Дама выступает как сексуальный объект и символ плотской любви автора) были написаны в начале 1590-х годов. В тот же период была написана и поставлена «Комедия ошибок» – в стенах Грейс-Инн, куда на рождественские празднества, включавшие премьеру пьесы, были приглашены Тёмная Люси и её барышни. Причём Шекспира на этом празднике жизни быть не могло, а вот Фрэнсис Бэкон был там совершенно точно – в качестве непосредственного организатора мероприятия, как минимум…

Кроме того, у исследователей имеется достаточно фактов и документов, свидетельствующих о том, что и в последующие годы мадам Люси Негро, её «монашки», а также представительницы других популярных борделей регулярно приглашались на «бесчинства» корпоративных праздников в Судебных Иннах. Имеются также свидетельства и тому, что и другие шекспировские комедии, такие как «Бесплодные усилия любви», «Укрощение строптивой», «Двенадцатая ночь», «Троил и Крессида» специально ставились или впервые исполнялись на празднествах Inns of Court Revels. [o5]

В частности, что касается особо интересной для нас пьесы «Троил и Крессида», то, согласно документам реестра книгоиздателей, впервые она была зарегистрирована для публикации в феврале 1603 года. То есть сразу по окончании длинных рождественских празднований в Inns of Court. А значит, скорее всего, сразу после «закрытой премьеры» пьесы в стенах корпорации.

Издать пьесу, впрочем, тогда не удалось. Вскоре, в марте 1603 умерла королева Елизавета и всем стало как-то не до смеха. Так что для первого издания «Троила и Крессиды» – «самой остроумной из шекспировских комедий» – время подошло лишь в 1609 году. На то, что комедия эта ещё не ставилась в театрах и была написана для узкого круга избранной публики, отчётливо намекало предисловие книги: «Новая пьеса, не затрёпанная исполнением на сцене, не замызганная аплодисментами черни»…

Завершая обзор документов, собранных учёными шекспироведами, осталось подвести следующий итог. Имеющихся у науки фактов уже вполне достаточно, чтобы дать внятные и убедительные объяснения не только специфическому юмору в странной комедии «Троил и Крессида», но и ещё более странному упоминанию в финальных строках пьесы лондонских проституток и сводников.

Однако, документально доказуемый факт «закрытых корпоративных спектаклей» в Судебных Иннах, куда не допускались труппы профессиональных театров, делает крайне сложной привязку актёра Шекспира к авторству многих шекспировских комедий. И одновременно предоставляет сильные косвенные свидетельства в поддержку авторства Фрэнсиса Бэкона.

А поскольку в этих условиях у шекспироведов нет никаких убедительных объяснений тому, почему и с чьей подачи в Первом Фолио Шекспира комедия «Троил и Крессида» оказалась помещённой в раздел Трагедии, пора обратиться за комментариями непосредственно к Фрэнсису Бэкону. Точнее говоря, к текстам его секретной автобиографии, дешифрованной благодаря Элизабет Уэллс Гэллап и с подробностями рассказывающей, почему Бэкон скрывал своё авторство пьес, стихов и поэм под чужими именами. [i1]

Попутно – благодаря детальным объяснениям от Гэллап – удаётся также понять причины многочисленных ошибок и путаницы в нумерации страниц Первого Фолио. Где сквозной нумерации, можно уточнить, нет вообще, каждый из трёх разделов – Комедии, Истории, Трагедии – имеет свою собственную нумерацию, внутри разделов номера страниц то и дело оказываются не на своих местах, а пьеса «Троил и Крессида», открывающая раздел Трагедии, номеров страниц просто не имеет.

Во вступительной части к книге Гэллап «Двухлитерный шифр Фрэнсиса Бэкона» [o6] о появлении проблем в дешифровании из-за этой путаницы рассказывается так:

Начало цитирования Гэллап

В [открывающей Первое Фолио] пьесе «Буря» в процессе дешифрования появляется такое указание: «Теперь соединяйте [расшифрованные тексты в таком порядке пьес:] «Король Лир», «Король Джон», «Ромео и Джульетта»… В заключительных же строках дешифровки из «Короля Джона» читаются такие слова: «Соедините Ромео со знаменитой Крессидой из Трои, если хотите узнать мою историю. Крессида в той пьесе — это д…», так что зашифрованный текст в «Короле Джоне» оказывается оборван незаконченным словом.

При переходе же [в процессе последовательного дешифрования после «Короля Джона» (стр 22 в Историях)] к пьесе «Ромео и Джульетта» (стр 53 в Трагедиях), обнаруживается недостающая часть оборванного слова, а прерванное предложение продолжается дальше. И является частью рассказа о Маргарите и о той любви, которую испытывал к ней Фрэнсис. Дешифрование «Ромео и Джульетты» продолжалось без прерываний, пока не была закончена страница 76.

Следующая за ней страница в Фолио имеет номер 79, однако попытка продолжить дешифрование отсюда сразу же привела к сбою. Потому что здесь расшифрованный текст не вязался с предыдущим повествованием, а темы не имели никакого отношения друг к другу.

После череды предположений и проб было, наконец, понято, что следующей пьесой в этой последовательности должна быть «Троил и Крессида» [отсутствующая в оглавлении, но начинающая раздел Трагедии]. И что первой страницей этой пьесы была страница с номером 78. [Лишь у двух страниц пьесы «Троил и Крессида», второй и третьей, имеются номера 79 и 80.]

Опробования вариантов дешифрования на этой странице позволили извлечь буквы и слова, которые стыковались по смыслу с фразами на стр 76 в пьесе «Ромео и Джульетта». Но к концу страницы 79 в «Троиле и Крессиде» вновь произошла путаница. Теперь, однако, присоединив в повествование страницу 79 из «Ромео и Джульетты», а за ней страницу 80 из «Троила и Кресиды», связный рассказ удалось продолжить в надлежащем порядке.

Ни в пьесе «Ромео Джульетта», ни вообще в этом разделе [Трагедии] книги нет страницы номер 77.

Здесь цитирование Гэллап целесообразно на время прервать, дабы предоставить в параллели ещё два содержательных пояснения. Одно лично от Фрэнсиса Бэкона, комментирующего суть любовной линии в пьесе «Троил и Крессида». А второе от авторитетного шекспироведа (и криптографа военной разведки) Чарльтона Хинмена, знаменитого своим самым тщательным, буквально побуквенным – приборно-оптическим – анализом текстов в Первом Фолио. [i2]

Итак, что же рассказывается на данный счёт в тайной автобиография Бэкона. Конкретнее, в тех её фрагментах, где в тексты «шекспировских» пьес вплетаются зашифрованные пояснения автора о скрытых взаимосвязях между трагедией «Ромео и Джульетта», комедией «Мера за меру» и странной бурлеск-трагикомедией «Троил и Крессида».

Связующей нитью для всех этих произведений оказывается юношеская любовь Фрэнсиса Бэкона к Маргарите де Валуа, младшей сестре короля Франции Генриха Третьего и жене короля Генриха Наваррского. То есть женщине не только красивой и умной, не только более старшей и опытной, но и окружавшей себя поклонниками-любовниками. [i3]

В зашифрованном тексте Бэкона, спрятанном им в пьесах Трагедий, воспоминания о страданиях влюблённого юноши, оказавшегося на службе при дворе французского короля, изложены так (цитируется по книге Гэллап [o6]):

Соедините Ромео со знаменитой Крессидой из Трои, если хотите узнать мою историю. Крессида в той пьесе — это две Джульетты. Одна та, что из Комедии [«Мера за меру»], где поначалу она предстаёт как возлюбленная Клаудио. А вторая та, что из моей Трагедии. Обе они — это и есть моя любимая, желания которой всё время менялись точно переменчивая дама.

Годы не притупляют боль, и все так же остро ранят воспоминания о том позоре, который навлекала эта непостоянная дама на своих глупых и слепых, глухих и бездумных, ничего не подозревающих любовников. Об этом ясно рассказано в моей истории.

Добросердечный и правдивый, что в час нужды, что в наслаждении, в мыслях своих я испытывал самые жестокие мучения. Вот так и попал Троил в ловушку троянской Крессиды, а те слова, что произносит его опечаленная душа, рассказывают вам не только о его любовной неудаче. Но и том, что происходило со мной. Так что эта часть — о единстве печальной судьбы, его и моей…

Одна из самых примечательных особенностей тайной автобиографии Бэкона в том, что он записывал её с помощью своего шифра на протяжении всей взрослой жизни. С юношеских лет и до старости встраивая зашифрованные фрагменты в тексты печатных книг, как своих, так и под именами других авторов. Нередко пересказывая одни и те же эпизоды в разном возрасте, в разном настроении и с разным количеством подробностей.

Тексты пьес Первого Фолио были подготовлены к печати в 1623 году, когда Бэкону было уже за шестьдесят, когда он уже пережил все взлёты и падения своей карьеры. Пережил позорный суд и тюрьму, а также и самую тяжкую трагедию своей жизни – мучительную казнь брата, графа Эссекса, по сути преданного им ради сохранения лояльности матери, королеве Елизавете.

В том зашифрованном фрагменте автобиографии, что спрятан Бэконом в «Троиле и Крессиде», печальные воспоминания о юношеской любви переплетены с душераздирающими подробностями о смерти графа Эссекса. Откуда становится вполне понятно, что эта пьеса в формате Первого Фолио никак не могла оказаться в разделе Комедий. Ибо в таком виде её естественное место только в Трагедиях…

Чарльтон Хинмен, чрезвычайно скрупулёзный шекспировед (и криптоаналитик разведки в годы войны), в ходе анализа многочисленных экземпляров Первого Фолио вполне достоверно установил, что пьеса «Троил и Крессида» в первоначальном варианте книги шла сразу после «Ромео и Джульетты». Отчего у последней страницы этой пьесы изначально был номер 77, а у второй и третьей страниц «Троила и Крессиды», соответственно, 79 и 80. [o7]

Но затем, по неизвестным до сих пор причинам (скорее всего, из-за неулаженных проблем с авторскими правами), уже набранную пьесу «Троил и Крессида» пришлось из Фолио изъять. Так что в итоговое Оглавление книги она не попала. В самый последний момент, однако, «Троила и Крессиду» всё же удалось опять в Фолио включить. Но для этого издателям пришлось втыкать её в самое начало раздела Трагедии, попутно сочинив «Пролог», которого у «Троила» прежде не было, а теперь он стал необходим, чтобы заполнить чистую страницу, образовавшуюся в книге из-за дополнительной вставки…

Чарльтон Хинмен, как твёрдый шекспировед-стратфордианец, просто именует «Пролог» словами padding и space-filler (заполнитель пространства), не заостряя внимание читателей на проблеме того, кто это мог сочинить через семь лет после смерти Шекспира. Имя же Фрэнсиса Бэкона в монументальном 1000-страничном труде Хинмена не упоминается вообще. [i2]

Короче говоря, в очень тщательно проработанном исследовании Хинмена «Печать и корректура Первого Фолио Шекспира» собраны убедительные доводы для понимания многих случаев путаницы в страницах книги, но попутно признаётся и то, что объяснения для всех проблем, конечно же, отыскать не удалось.

Поэтому для более полной картины очевидно полезно ещё раз вернуться к книге Элизабет Гэллап, объясняющей те же проблемы с позиций дешифрования бэконовского шифра.

В делах дешифрования [общее правило работы с перепутанными номерами страниц оказывается таким:] страницы с одинаковыми номерами для создания связного повествования должны быть объединены.

Если страница имеет номер меньше, чем её порядковый, то её следует пропустить до тех пор, пока процесс дешифрования не дойдёт до страницы с таким же номером, тогда надо сначала дешифровать ранее пропущенную страницу, а затем вторую, имеющую тот же номер.

Если же страница имеет номер больший, чем при нормальном порядке, то её при дешифровании тоже надо соединить со страницей с таким же номером, но расположив после неё.

Некоторые случаи с беспорядком в номерах страниц являются ошибками печатников, но в большинстве случаев это дополнительный механизм перемешивания страниц для сокрытия Шифра.

Завершение цитирования Гэллап

На этой цитате из книги выдающейся женщины-дешифровальщицы, открывшей для всех множество тайных страниц из истории XVI-XVII столетий, ветвь расследования о проблемах и ключах «Троила и Крессиды» можно считать завершённой.

А значит, пора возвращаться к ранее отложенной ветви расследований – о розенкрейцерах и масонах… [i4]