General Francois Cartier. Часть 4 из 5: Правда, ложь и фактоиды

Продолжение сериала о сборе материалов про генерала-криптографа, надолго выпиленного из истории XX века. В данном эпизоде — о слоях той плотной завесы из неправды и секретов, что обеспечивали «Табу на Картье.»

При разбирательствах со всей этой большой темой — «об удалении» генерала Франсуа Картье из истории XX века — довольно быстро становится понятно, что Бэкон-Шекспировская проблема тут далеко не единственная причина. Ибо это лишь самый верхний — наиболее заметный и бесспорно важный — слой в большой и многоуровневой структуре секретов. Так что под слоем верхним, если заняться раскопками, обнаруживаются уровни и взаимосвязи совсем другие. Ничуть не менее серьёзные, но давно и тщательно скрываемые. Отчего и для публики почти неизвестные.

Эти секретные слои, однако, очень важны для существенно иного, более ясного понимания событий в бурной истории XX века. Причём необходимо подчеркнуть, что речь тут идёт уже о таких событиях, на которые взгляды и дела генерала Картье продолжали оказывать ощутимое влияние в те времена, когда сам он давно от дел отошёл…

Дабы сразу стало понятнее, что здесь имеется в виду, полезно процитировать фрагмент из одной примечательной книги о роли криптографии в истории. По занятному — и почти наверняка неслучайному — совпадению опубликованной в США в 1967 году. То есть почти одновременно, но несколько ранее, чем куда более знаменитая монография «Взломщики кодов» от Дэвида Кана.

Книга другая, от автора по имени Ладислас Фараго, носила название «Сломанная печать» [o1] и с великим множеством неизвестных прежде подробностей рассказывала о противостоянии американских и японских криптографических спецслужб в период между мировыми войнами. Иначе говоря, к герою Первой мировой войны, французскому генералу Картье, и к его бэкон-шекспировским изысканиям в послевоенный период, тем более, эта работа никакого отношения, казалось бы, не имела вообще.

Тем не менее, на страницах её обнаруживаются никому не ведомые прежде сведения о Картье — в весьма неожиданном контексте укрепления криптографической защиты коммуникаций и разведслужб в милитаристской Японии… В дословном цитировании соответствующий фрагмент из книги Фараго выглядит так [с нашим выделением сути послания]:

[Глава отдела телеграфной связи МИД Японии] Шин Сакума был кадровым дипломатом, а не криптологом. Тем не менее [зная об успехах криптоаналитической разведки США], Сакума занялся поисками способов для улучшения защиты секретов своего Министерства. С этой целью японцы наняли одного француза, считавшегося в те времена лучшим в мире криптографом. Это был бригадный генерал Анри [так в оригинале] Картье, чьи дешифровки германских секретных сообщений внесли ощутимый вклад в победу Союзников в Первой мировой войне.

Картье многое сделал для улучшения криптосистем Японии — как обучением нового поколения местных криптологов, так и разработкой для них целого ряда сложных кодов и шифров. Его наиболее важным вкладом, однако, был заразительный энтузиазм в отношении внедрения шифровальных машин в те времена, когда многие профессионалы-криптографы были всё ещё настроены против них.

Самой, несомненно, выдающейся особенностью этого фрагмента является то, что за более чем полувековой период, прошедший после публикации книги Фараго «Сломанная печать», в истории криптографии не обнаруживается НИ ОДНОГО мало-мальски серьёзного исследования, которое хоть как-то подтверждало бы данный эпизод документами или свидетельствами участников.

По этой причине вполне естественно задаться вопросами. Кто это был такой, Ладислас Фараго, располагавший тучей неведомых для всех сведений о тайнах спецслужб? Почему его книга о секретах военной криптографии вышла именно в 1967? Кому и зачем, наконец, понадобилось в ту пору делать этот странный «вброс фактоида» про генерала Картье?

Прежде чем начинать раскопки и поиски ответов, однако, имеет смысл уточнить терминологию. Потому что если важные понятия типа «правда» и «ложь» для всех более-менее очевидны без объяснений, то такие термины как «фактоид» или «сливной бачок спецслужб» требуют хотя бы минимальных комментариев.

Термин «фактоиды» был введён в обиход в начале 1970-х писателем Норманом Мейлером в его биографической книге о кинодиве Мэрилин Монро. И в исходном смысле обозначал непроверенные сведения, фактами не являющиеся, но распространяемые прессой под видом правды. Новый термин был охотно подхвачен коллегами, а по мере того, как в СМИ всё более ощутимо стал размываться смысл понятия «правда» , термином «фактоид» с подачи CNN начали обозначать любую такую информацию от новостных агентств, которая «похожа на правду» и публикуется без тщательной перепроверки. Короче говоря, ныне «фактоиды» — это то, «о чём написано в газетах/журналах/книгах и говорят по ТВ» .

Для всех, кто не в курсе, можно уточнить, что в такой трактовке фактоиды полностью соответствуют понятию «правда» согласно тем «критериям достоверности» , что приняты для размещения информации в Википедии [i1]. Ну а какова реальная доля правды в том или ином конкретном фактоиде, всегда надо разбираться дополнительно.

Что же касается менее распространённого термина «сливной бачок спецслужб» , то в среде пишущего сообщества, без устали внедряющего в умы людей разнообразные фактоиды, данным словом принято метить ту особую часть авторов, которую обильно снабжают информацией компетентные государственные органы. Если же для кого-то «сливной бачок» звучит обидно, то в американском, скажем, обиходе имеется и более респектабельный термин, типа — «стратегический писатель разведки» .

Учитывая древность профессий шпионажа и журнализма, можно предполагать, что сливные бачки или стратегические писатели (по вкусу) имелись у спецслужб всегда. Однако, интересующий нас особо Ладислас Фараго был не только весьма плодовитым, но и бесспорно талантливым автором подобного рода. К сожалению.

Ибо, несмотря на всё то множество ошибок и подтасовок, не говоря уже о документально доказуемом вранье, что в изобилии отмечается специалистами в текстах Фараго, книги его до сих пор не только переиздаются, но и цитируются в исследованиях по истории разведки и войн XX века.

Если очертить жизненный путь этого автора, родившегося в Венгрии в 1906, совсем кратко, то свою взрослую жизнь Фараго начинал журналистом в Берлине на рубеже 1920-30-х годов, то есть в самом начале драматичного перехода от Веймарской республики к диктатуре Гитлера и нацизма. Сориентировавшись в ситуации, Фараго перебрался из Европы в США, где вскоре обрёл известность не только как бойкий журналист, но и специалист по методам гитлеровской пропаганды — выпустив в 1941 книгу «Германская психологическая война» (German Psychological Warfare).

Затем, когда США вступили в мировую войну, Фараго стал сотрудником-аналитиком ONI, разведслужбы Военно-Морских Сил (Office of Naval Intelligence). По неофициальным сведениям, шедшим от самого Фараго, одно время он даже занимал там немалый пост начальника отдела исследований и планирования. После окончания мировой войны Фараго официально разведслужбу покинул, энергично переключившись на пропагандистские битвы Холодной войны против коммунистов.

На этом поприще, уже как редактор нескольких журналов, консультант «Радио Свободная Европа» и других рупоров пропаганды, а затем как «независимый исследователь» военно-шпионской тематики, Фараго опубликовал множество материалов и книг, поражавших читателей кучей документальных подробностей, прежде народу неизвестных.

Ибо именно в этом и заключается привилегированное положение стратегического писателя-бачка, тесно связанного с разведслужбами и регулярно получающего от них уникальные документы. Которые чаще всего представляют собой умелый замес из подтасованных фактов и дезинформации, полуправды и достоверных сведений компрометирующего характера. После надлежащей художественной обработки все такие материалы сливаются бачком в прессу или же в книги документальных расследований. В целях «оперативного и стратегического управления системой», как называют это идеологи-теоретики разведки и Глубокого Государства.

На особенностях того компромата, что был слит разведкой через Фараго и его книгу «Сломанная печать», мы и сосредоточимся. Ибо это реально помогает разобраться с теми многослойными завесами криптографических тайн, лжи и фактоидов, под которыми заодно оказалась и правда о Франсуа Картье.

Слой Пёрл-Харбор

Полное название книги Фараго звучало так: Сломанная печать: История «Операции Магия» и катастрофы Пёрл-Харбора. Стратегическое предназначение этой работы кратко и содержательно поясняли строки следующей «компетентной рецензии» (опубликованной, в частности, на обложке очередного переиздания 2012 г.):

«Добротная история об операциях Японии и США по взлому шифров друг друга в период между 1921 и декабрём 1941 года… Работа Фараго важна, потому что это такое техническое исследование криптологии, в котором он независимо пришёл к тому же генеральному выводу, что и не склонные к ревизионизму историки дипломатии: [в катастрофе Пёрл-Харбора] не было никакого заговора Рузвельта или его советников.»

О причинах катастрофы и о ключевой роли криптографии в разгроме флота США в Пёрл-Харборе даже в середине 1960-х уже было написано немало. А к настоящему времени и ещё намного больше. Ибо горячие споры на данный счёт никак нельзя считать оконченными, а до научного консенсуса там по-прежнему довольно далеко. Косвенным свидетельством тому служат и многочисленные переиздания книги Фараго вплоть до нынешних дней.

О том, каковы причины радикальных тут разногласий, и какого рода мощные факты подкрепляют доводы «ревизионистов официальной истории», вкратце, но содержательно и с привлечением редких/малоизвестных документов рассказывается в материале «Сокрытие правды» [i2] .

Здесь же нас особо интересуют два совершенно других, прежде неизвестных и очень мощных компрометирующих документа, преданных огласке в книге Фараго с очевидной подачи разведслужб. Самая же примечательная особенность этих двух компроматов в том, что вся историческая наука по сию пору так и не сумела их толком переварить…

Каждый из этих двух документов, после победы в 1945 обнаруженных в секретных архивах МИД Японии, совершенно однозначно свидетельствовал, что «отцы-основатели» американской военной криптологии по собственной инициативе приходили (один в 1925, другой в 1928) в японское посольство, дабы сообщить об успешном взломе шифров Японии криптоаналитиками разведки США. Первый заход к японцам, согласно этим документам, делал Уильям Ф. Фридман, а заход второй Герберт О. Ярдли (подробности см. в материалах [i3]).

Передача такой информации иностранной державе в любой стране расценивается как предательство и серьёзное государственное преступление. Суть же интриги конкретно в данной ситуации заключалась в том, что Ладислас Фараго очень красочно и в деталях, с полным указанием имён и заплаченных за услуги денежных сумм, расписал в своей книге предательство Герберта Ярдли, умершего примерно десятью годами ранее. А вот о личности другого предателя, Уильяма Ф. Фридмана, в 1967 году ещё вполне живого, в книге Фараго умалчивается полностью. Хотя в пересказываемой там секретной депеше МИД Японии от 1925 года это имя отчётливо прописано дважды, на японском и на английском языках. Достаточно лишь взглянуть на собственно документ в архиве. Но делать этого почему-то никто из историков не стал.

Наша задача, однако, здесь не в том, чтобы разбираться в пикантных особенностях работы историков с важными документами, а в том, каковы были цели в сливах материалов разведки через книгу Фараго. Ибо на тех же самых страницах, где автор рассказывает о тайной предательской помощи японцам со стороны знаменитых американских криптографов, обнародованы также сведения и о сведущих консультантах из других стран — из Польши и Франции.

В том же месте, где Фараго поведал о роли генерала Картье в укреплении криптозащиты МИД Японии, несколькими абзацами ранее рассказано о вкладе польского криптолога Яна Ковалевского в укрепление военной японской криптографии:

В 1925 году имперские ВМС пополнились подразделением разведки коммуникаций — Четвёртым бюро Генерального штаба военного флота. Это подразделение, которое возглавил капитан Дзинсабуро Ито, располагало «центром радиоперехвата» в Тачибана Мура и «отделом исследований» в Токио, которые занимались «анализом» криптосистем военно-морских сил других стран. Для обучения японского персонала криптологии во всех её разновидностях был нанят специалист из Польши, капитан Ян Ковалевский (Jan Kowalewski).

Если говорить о подлинных фактах истории, то и в этом абзаце есть своя доля правды. Видный сотрудник польской разведки и, по сути, создатель криптологической спецслужбы новой Польши, вернувшей себе государственность в 1918, Ян Ковалевский действительно посещал с трёхмесячным визитом Японию, чтобы поделиться с японскими военными опытом успешного вскрытия советских шифров и укрепления шифров/кодов собственных. За что был награждён одной из высших государственных наград Японии, орденом Восходящего солнца. Но только происходил этот визит несколько раньше, в начале 1923, а приезжал Ковалевский не как нанятый специалист, а как действующий сотрудник дружественной разведслужбы — по настоятельной просьбе японского военного атташе в Варшаве.

Если же в свете нынешних знаний о предмете, аналогично, внимательнее вчитаться в следующий абзац «Сломанной печати» — о помощи японцам со стороны француза Картье, особенно обращая внимание на те примечания и ссылки, которые приводит Фараго как источники своей информации, то обнаруживается сконструированный фактоид, вполне типичный для изобретательных фантазий автора:

В 1912 году Картье стал главой Отдела шифров в Военном министерсте, а затем главой криптослужбы Второго бюро [разведки] Генерального штаба. После ухода из французской армии в 1919 он стал доступен как консультант, и в этом качестве работал как на различные иностранные правительства, так и на отдельных людей.

Информацию о Картье см. в его мемуарах “Souvenirs du Général Cartier,” Revue des Transmissions (July–Aug. 1959), pp. 23–39, and (Nov.–Dec. 1959), pp. 13–51, а также в его публикациях о шифровальных машинах [без ссылок на публикации].

Здесь мы видим, как сразу вслед за достоверным фактом (глава криптослужбы Министерства в 1912) идёт сначала мелкая ошибка (на самом деле криптоподразделение в Генштабе возглавил Марсель Живьерж, заместитель и ближайший соратник Картье), а затем следует искажение куда более серьёзное. Уход Картье из армии на пенсию был не в 1919, а в 1922 (это существенно, потому что первые открытые публикации генерала о криптографии начались в 1921, когда он был главой криптослужбы). О том, что сразу после выхода на пенсию Картье активно занялся широкой популяризацией криптографии и шифровальных машин в средствах массовой информации, Фараго полностью умолчал. А вместо этого добавил «работу Картье на различные иностранные правительства» в качестве консультанта-криптолога.

Историкам криптографии достоверно известно, что подобными консультациями на коммерческой основе действительно занимался глава «Чёрного кабинета США» Герберт Осборн Ярдли (когда остался без работы из-за резкой ликвидации его суперсекретного подразделения новой госадминистрацией). Однако о том, что и у генерала Картье, оказывается, был аналогичный бизнес по обучению иностранных государств вскрытию чужих шифров и укреплению шифров собственных, об этом неведомо как и откуда стало известно только одному лишь Ладисласу Фараго.

Дэвид Кан, когда готовил свою богатейшую на подобные сведения монографию «Взломщики кодов», при упоминаниях там имени Картье пользовался, судя по ссылкам, теми же самыми источниками, что и Фараго. Однако, про бизнес французского генерала в качестве консультанта Японии или прочих иностранных держав в книге Кана нет абсолютно ничего. Но при этом есть следующий абзац в примечаниях к главе, рассказывающей про криптографию Японии в интересующий нас период [o2]:

Другая информация, ставшая известной слишком поздно, чтобы включить её в текст моей книги, это работа Л. Фараго «Сломанная печать» (1967). Материал Фараго, однако, следует использовать с большой осторожностью, поскольку там много ошибок.

То, что сведущему в теме и реально независимому исследователю казалось множеством ошибок в 1967 году, ныне — когда главные из великих тайн криптографии уже раскрыты — выглядит как череда совершенно умышленных искажений правды ради сокрытия именно этих, неведомых в ту пору крипто-секретов. Теперь уже невозможно, наверное, установить, что там преднамеренно искажал сам Фараго, а что конструировали из фактов, фактоидов и заведомой лжи его источники в разведслужбах. Однако, вполне возможно установить (точнее, обоснованно предположить), с какими именно «оперативно-стратегическими» целями тут искажалась правда и встраивалась дезинформация.

Делается это примерно так. Ныне уже не очень сложно восстановить череду тех взаимосвязанных событий, что предшествовали почти одновременному выходу книг от Дэвида Кана и от Ладисласа Фараго. А зная как суть этих событий, так и те вещи, которые в середине 1960-х разведслужбам очень хотелось скрыть, уже легче понять, откуда и зачем в работе Фараго возникали разнообразные «ошибки и недомолвки» . Начиная со странно обезличенного компромата на Уильяма Фридмана и заканчивая озадачивающими фактоидами из жизни Франсуа Картье в книге про катастрофу Пёрл-Харбора.

В 1961 году журналист и любитель криптологии Дэвид Кан подписал с издательством «Макмиллан» договор о написании им большой книги об истории и современности криптографии. Масштаб работы оказался таков, что в 1963 Кан оставил журналистскую деятельность, дабы уже полностью посвятить себя подготовке своей Книги. Обладая широчайшими связями в стране и мире, Кан собирал материалы не только в библиотеках и архивах, но и в беседах-переписках-интервью со сведущими людьми на любых уровнях государственной власти, вплоть до президентов и премьер-министров.

Правда, первые некогда лица вроде Уинстона Черчилля и Дуайта Эйзенхауэра на вопросы журналиста о роли криптографии в годы войны предпочли не отвечать вообще ничего. Однако, среди других политиков и ветеранов спецслужб было немало и таких людей, которые откликались на интерес исследователя. И так или иначе делились с Каном информацией, будь то охотно или сдержанно. Или же очень-очень сдержанно, как в случае бесед с явно многознающим, но крайне осторожным Уильямом Ф. Фридманом.

Именно в этот период, однако, у ушедшего на пенсию Фридмана сложились не просто натянутые, но почти враждебные отношения с высшим руководством АНБ. Что и как там у них в данном конфликте происходило, это отдельная большая история (подробности см. в [i4][i2]) , здесь же для нас важны её последствия. Ибо в 1962 году на заседании Американского философского общества Уильям Фридман сделал доклад, в высшей степени необычный для правительственного взломщика шифров и озаглавленный так: «Шекспир, тайная разведка и государство» [o3] . А самой необычной частью там были такие слова, завершавшие лекцию:

Имел ли Шекспир какое-то личное мнение относительно этичности перехвата корреспонденции, относительно тайного сбора такого рода разведданных, и относительно использования этих сведений для ведения общественных дел? Понимал ли он, насколько сложно соединять подобного рода действия с демократическими идеалами свободного и открытого общества? Которое предпочло бы, чтобы его правительство вело все свои внутренние дела настолько открыто, насколько это вообще возможно. А также, чтобы и все внешние или иностранные дела велись в подобной открытой манере…

Не требуется, наверное, пояснять, что данное публичное заявление Фридмана было адресовано не столько сообществу философов, сколько руководству его бывшего места службы. Где в ту пору уже в индустриальных масштабах занимались «перехватом чужой корреспонденции для ведения государственных дел», ни в коей мере не заморачиваясь демократическими идеалами свободного и открытого общества. Поэтому можно понять, что такого рода публичные заявления от обиженного криптолога, лично и неоднократно участвовавшего прежде в самых секретных проектах американской разведки, не могли не восприниматься как потенциальная угроза разглашения.

И поскольку о подготовке книги Дэвидом Каном начальники АНБ узнали сильно заранее, все те беседы о тайнах криптографии, что были у дотошного журналиста с Фридманом и с другими ветеранами спецслужб разных стран, делали угрозу разглашений ещё более серьёзной. Ибо всевозможных криптографических тайн и у АНБ, и у их коллег в дружественных иностранных спецслужбах уже тогда было не просто много, а очень и очень много.

Cамых же великих из этих тайн было, наверное, четыре или пять: (1) Пёрл-Харбор ; (2-3) Enigma и Colossus; (4) Hagelin; (5) TEMPEST. О том, насколько серьёзные усилия предпринимались и ранее, и действуют поныне для сохранения этих тайн в секрете, свидетельствуют уже такие факты. По темам (1) и (5) никакой ясности у общества нет даже по сию пору ; тема (4) была раскрыта лишь в 2020 году, да и то далеко не полностью [i5]; тему (2-3) начали по частям раскрывать в 1970-е, причём упоминая исключительно Enigma, полная же картина, включая Colossus, была раскрыта лишь в начале 2000-х [i6].

Иначе говоря, в интересующие нас здесь 1960-е годы ПРО ВСЕ из этих тайн гражданам демократических стран, не говоря уже про мировое сообщество в целом, было неизвестно вообще ничего. Точнее говоря, про катастрофу Пёрл-Харбора все были в курсе, конечно, но вот факты того, что криптоаналитики военной разведки США и Великобритании совершенно достоверно и заранее знали о планах нападения Японии [i2], это официально считается «сомнительными и многократно опровергнутыми домыслами» вплоть до нынешних дней…

Ну а в 1966, когда толстенная книга Дэвида Кана — не раскрывавшая никаких секретов из перечня (1-5), но содержавшая массу «нежелательной» наводящей информации — была уже полностью готова к публикации, её надолго подвесили в издательстве. Ибо, с одной стороны, руководство АНБ США и GCHQ (их британских коллег) пыталось любыми способами не допустить выхода столь вредной книги. Или, когда это не удалось, затем хотя бы добиться изъятия оттуда нескольких сотен страниц о дешифровальной деятельности АНБ и их тесном сотрудничестве с британскими партнёрами.

А со стороны другой, в то же самое время стратегический писатель разведки Ладислас Фараго уже практически подготовил — и в 1967 выпустил раньше Кана — свою контр-книгу «Сломанная печать». Где не только предоставлялось как бы «независимое» подтверждение для официальной версии Пёрл-Харбора, но и — среди великого множества прочих фактоидов — содержалась обезличенная, однако вполне ясная лично для Уильяма Ф. Фридмана угроза-предупреждение. Не называя его в японской депеше-компромате по имени, но попутно вдребезги уничтожая репутацию Герберта Ярдли аналогичным компроматом, книга Фараго ярко обрисовала, что будет с Фридманом, если он не придержит язык в своих публичных выступлениях…

Слой ENIGMA

Для того, чтобы аналогичным образом стали понятнее причины появления в книге Фараго озадачивающего эпизода-фактоида про генерала Франсуа Картье, наряду с поляком Ковалевским якобы укреплявшего криптологию японских милитаристов, достаточно, наверное упомянуть два следующих факта.

Во-первых, в 1964 году во Франции вышла из печати (и многократно переиздавалась впоследствии) книга от весьма известного историка-академика Алена Деко «Великие тайны прошлого» [o4]. А в книге этой имеется целая немалая глава про Бэкон-Шекспировскую проблему и про выдающегося военного криптографа Франсуа Картье, однозначно подтвердившего наличие в старинных книгах Елизаветинской эпохи таких зашифрованных текстов Бэкона, которые при расшифровке свидетельствуют о его авторстве шекспировских произведений. (Попутно здесь имеет смысл уточнить, что в переизданиях книги Деко именно эту главу чаще всего принято удалять.)

Во-вторых же, самое главное, как бы «компрометирующее» у Фараго сочетание криптологов из Польши и Франции в Японии естественным образом напоминает о сочетании специалистов тех же двух стран в существенно ином контексте — совместных и очень успешных польско-французских усилий по взлому германского шифратора ENIGMA накануне второй мировой войны.

Вот только сопоставление такое представляется естественным лишь теперь, когда все подробности данной истории уже (почти) полностью раскрыты. А в 1967, когда выходили книги Фараго и Дэвида Кана, про гранд-успехи вскрытия Энигмы в годы войны не знал ещё практически никто, кроме самих разведслужб Великобритании, США и их ближайших союзников.

И чтобы понять, каким образом французские генералы Картье и Живьерж, лично никак не участвовавшие в этом проекте, косвенным образом тоже внесли ощутимый вклад в столь выдающееся крипто-достижение Второй мировой войны, понадобится привлечь ряд важных, но малоизвестных фактов истории. А попутно станет лучше видно и то, сколь долго и настойчиво правду об этом эпизоде стратегические писатели разведки пытались искажать всевозможными фактоидами.

В 1971 году уже известный нам Ладислас Фараго опубликовал свой новый военно-шпионский документальный опус «Игра лисиц» [o5], на этот раз с великим множеством никому неведомых подробностей об активной деятельности германской разведи Абвер в США и Великобритании в годы Второй мировой войны. И там, среди восьми сотен страниц, практически не касающихся криптографии, был встроен следующий интригующий фактоид про дешифрование Энигмы («главной криптосистемы Вермахта», как назвал её Фараго):

Накануне войны командор Деннистон тайно отправился в один уединённый замок в Польше [чтобы взять там Энигму]. А Дилли Нокс затем вскрыл ключи.

По свидетельству сведущих историков криптографии это была самая первая в открытой печати публикация информации о том, что британские спецслужбы в годы войны читали германскую переписку, закрытую системой ENIGMA. Действительно самым распространенным в немецкой армии шифратором, который прежде считался «невскрываемым» .

В обычной для материалов от Фараго манере, в данный фактоид были умело встроены вполне достоверные элементы. Алистер Деннистон действительно возглавлял в ту пору британскую криптослужбу, А.Д. «Дилли» Нокс действительно был ведущим криптоаналитиком этой спецслужбы, пытавшимся (безуспешно) вскрыть военную Энигму. И накануне войны англичане действительно приезжали в Польшу, что затем реально помогло им организовать дешифрование Энигмы. Вот только на самом деле всё там происходило в корне иначе…

Ибо на самом деле криптографы разведки Англии и Франции в июле 1939 года (за пять недель до начала второй мировой войны) приезжали в Польшу по той причине, что польские власти решились, наконец, раскрыть им свою главную крипто-тайну. И разрешили своим криптоаналитикам показать и научить союзников, каким образом ENIGMA вскрывается.

Более того, криптографы Польши нашли способы дешифрования Энигмы ещё в 1932 году — благодаря существенной помощи от разведки Франции. Которая предоставила им документацию к шифратору и несколько комплектов ключей, добытых с помощью агента в Германии. Но о том, насколько полезной оказалась эта информация, французы узнали от поляков лишь летом 1939 (когда власти Британии и Франции официально заверили Польшу, что придут ей на помощь в случае нападения Германии).

Короче говоря, то ли тут повлияла возмутительная степень искажений правды в сливе от Фараго, то ли ещё какие события из закулисной жизни спецслужб, точно неизвестно, но вскоре после публикации «Игры лисиц», в 1973 году в Париже вышла книга-мемуар от генерала Гюстава Бертрана «Enigma, или величайшая тайна войны 1939-1945» [o6]. Где ветеран французской разведки рассказал куда более близкую к правде историю, поскольку лично занимался и вербовкой агента в Германии, и получением от него документов по Энигме, и передачей их полякам, и вывозом польских криптографов из Польши после её оккупации, чтобы они продолжали свои дешифровальные работы сначала во Франции, а затем и в Англии.

В англоязычном мире, однако, мемуары Бертрана как бы «не заметили» . Но практически сразу вслед, уже в 1974 , одновременно в США и Англии вышла книга от сотрудника британской разведки Фреда Уинтерботэма «Ultra Secret» [o7]. Которая рассказала примерно ту же самую, по сути, историю об успешном дешифровании ENIGMA , но уже в существенно иной «англо-американской» интерпретации. Где для ключевой роли поляков и французов места просто не нашлось.

Примечательно, что Уинтерботэм (по его собственному признанию) абсолютно ничего не смыслил в криптографии, занимаясь в годы войны распространением в инстанциях той ультра-секретной информации, что извлекалась из дешифрованного перехвата Энигмы. Реально впечатляющие успехи «Операции Ультра» были, однако, расписаны им очень ярко, а саму книгу тут же мощно раскрутили в прессе как «сенсацию с великим раскрытием главных секретов войны.»

Примерно тогда же генерал Бертран умер в возрасте 80 лет. Так что с подачи Уинтерботэма и его книги про Ultra Secret в 1970-е появилось ещё несколько похожих работ. Где добавлялись новые подробности, приумножающие грандиозные успехи англичан во взломе Энигмы и попутно вбрасывались всякие нелепые фактоиды про «некоторую помощь со стороны Польши» — теперь уже с указанием реальных имён польских криптографов: Мариана Реевского, Хенрика Зыгальского и Ежи Ружицкого.

Но случилось, к счастью, так, что Мариан Реевский — математик-криптограф и главный герой этой истории — в 1970-е годы был не только ещё жив и относительно здоров, но и со сложной гаммой чувств внимательно следил из Польши за плодящимися публикациями с чудовищной чепухой и неправдой об их реальном вкладе. Причём не просто следил, но и работал над восстановлением правды.

Обо всех этапах и аспектах дешифрования Энигмы Реевским было подготовлено несколько очень содержательных текстов как мемуарного, так и сугубо технического характера. Плюс к этому, для польских историков он дал целый ряд больших интервью и письменных комментариев как к своим, так и к зарубежным работам по всей этой нарастающей ENIGMA-тематике. [o8]

Благодаря публикациям с подробнейшими материалами от Мариана Реевского, в течение 1980-х годов подлинная правда о вскрытии Энигмы постепенно распространилась и ныне уже прочно утвердилась в истории. Ибо информация эта не только исходила от человека, лично вскрывшего Энигму и передавшего союзникам все наработки поляков, но и полностью подтверждалась самими британскими криптографами.

За всеми этими правильными и справедливыми делами, однако, незаметно затерялся один очень важный вопрос. Каким же образом так получилось, что реально сильные криптослужбы Англии и Франции, располагая теми же самыми материалами, что и поляки, вскрыть Энигму сами не смогли, а совсем молодым и неопытным ребятам-математикам из университета Познани это сделать удалось?

Простой и однозначный ответ на этот интересный вопрос вряд ли существует, ибо здесь явно сработали сразу несколько важных факторов. Но один из самых главных был такой. Когда в конце 1920-х польская разведка впервые обнаружила в радиоперехвате германских военных применение нового шифратора, то родилось воистину мудрое и дальновидное решение — вскрывать этот крепкий орешек надо не традиционными лингвистическими, а новыми математическими методами. Своих сильных математиков у разведки тогда не было, поэтому решили набрать молодых-головастых студентов из университета Познани, где по историческим причинам было много поляков с хорошим знанием немецкого языка.

По этой траектории была отобрана группа юных математиков, которым сотрудники криптослужбы стали читать лекции по криптографии и проводить практические занятия по взлому шифров. Учебный курс оказался действительно удачным, а его выпускники — сначала Реевский, затем подключённые к нему Зыгальский и Ружицкий — вскоре действительно добились успеха во взломе Энигмы.

Лишь много лет спустя, когда польских криптографов переместили во Францию, Реевский узнал, что весь тот учебный курс криптографии, который им читали в Познани сотрудники Шифрбюро, был целиком и полностью выстроен на основе учебника Марселя Живьержа [o9]. Опубликованного в 1925 на гребне той «первой волны открытой криптографии» , что была запущена генералом Франсуа Картье…

Последний абзац в статье немецкой Википедии, посвящённой Марселю Живьержу, заканчивается такими строками:

Мариан Реевский, Ежи Ружицкий и Хенрик Зыгальский были первыми криптоаналитиками, которые дешифровали германскую машину Enigma в 1932. Позднее, во время Второй мировой войны, многие тысячи машин Enigma использовались германским Вермахтом для шифрования секретных военных коммуникаций. Неведомо для Германии эти сообщения перехватывались и читались Западными Союзниками. Таким образом, Марсель Живьерж [умерший в 1931] даже посмертно оказывал косвенное влияние на исход Второй мировой войны…

Подобного рода биографической статьи про генерала Картье пока что нет ни на одном из языков Википедии. Однако, на основе собранных здесь материалов, есть все основания говорить что и Франсуа Картье, очевидно вдохновлявший соратника Живьержа на написание и открытую публикацию его замечательного учебника по криптографии, таким образом тоже внёс свой — пусть и неявный — вклад во вскрытие Энигмы. А значит, и в победу во Второй мировой войне.

Более того, имеются сильные доводы и за то, что подходы Картье к открытому распространению знаний о криптографии самым серьёзным образом могут помочь и в полном раскрытии прочих «великих крипто-тайн современности» — таких как TEMPEST [i7] или HAGELIN (где в действительности остаётся всё ещё очень много тёмных секретов).

Но эти крипто-тайны, впрочем, к собственно биографии Картье прямого отношения уже не имеют. Нам же здесь для финала осталось собрать все накопленные по крупицам факты о жизни и делах генерала. И изложить их в компактно-содержательном виде вики-статьи, годной для публикации в народной энциклопедии.

Дополнительное чтение

[i1] Цифровой маоизм, или Лев Толстой как зеркало русской Википедии (2008);
Википедия: Операция Дезинформация? (2020)

[i2] Пёрл-Харбор и сокрытие правды (2021)

[i3] Шекспир, криптография и «расследование многочисленных измен»
Аристотель на Троянской войне и «Основатели-предатели» на Доске почёта АНБ

[i4] Невыученные уроки истории (2017) Раздел Тема «К»: Криптография

[i5] Полный Хагелин, или Finita la commedia (2020)

[i6] Колосс британский (2006)

[i7] Секреты дальночувствия (2009) История зарождения и эволюции шпионских технологий TEMPEST;
Бэкон и Tempest (2021)

Основные источники

[o1] Farago, Ladislas (1967) The Broken Seal: The Story of ‘Operation Magic’ and the Pearl Harbor Disaster. New York: Random House

[o2] Kahn, David (1967) The Codebreakers: The story of Secret Writing. New York, Macmillan Company

[o3] Friedman, William F. (1962) Shakespeare, Secret Intelligence, and Statecraft. Proceedings of the American Philosophical Society 106, no. 5: 401–41

[o4] Decaux, Alain (1964) Les Grands Mysteres Du Passe. Paris, J’ai Lu l’histoire

[o5] Farago, Ladislas (1971), The Game of the Foxes: The Untold Story of German Espionage in the United States and Great Britain during World War II, New York: Bantam Books

[o6] Bertrand, Gustave (1973) Enigma ou la plus grande énigme de la guerre 1939–1945, Paris: Librairie Plon

[o7] Winterbotham, F. W. (1974), The Ultra Secret. New York: Dell ; London: Weidenfeld and Nicolson

[o8] Kozaczuk, W. (1984) Enigma: How the German Machine Cipher Was Broken, and How It Was Read by the Allies in World War II. Edited and translated by Christopher Kasparek. Fredrick, MD: University Publications of America. See also: Rejewsksi, Marian (2011) Memories of My Work at the Cipher Bureau of the General Staff Second Department 1930–1945. Adam Mickiewicz University Press, Poznan, Poland

[o9] Givierge, Marcel (1925) Cours de cryptographie. Paris: Berger-Levrault